Он помнил его, когда Цюрих еще не обрел свое нынешнее имя, помнил звонкие голоса монастырских послушниц, веселые перебранки купцов, песчано-каменное побережье Лиммата, треск сгорающих хижин и перестук плотницких инструментов, возрождающих то, что было разрушено.

Остаться на неформальной встрече после лекций в национальном музее было заманчивым предложением, но Леандр все же мягко выкрутился, оставив своих знакомых, коллег

Код: и "потенциально полезные связи" в залитых искусственным светом залах наслаждаться едой, напитками и компанией друг друга.

Ангелу не было особой нужды ни в одном из этих пунктов, не было необходимости и в прогулках — при желании он мог презреть законы пространства и повидать любую точку мира, но... было в единении с миром что-то особенное, тем более, когда сама ангельская сущность обретала живую плоть, а вместе с ней — и тяжесть некоторого мирского бремени.

--

Старый город раскрывался ^{перед ним}, приветствуя, _{как давнего друга}. Они оба немного изменились, Леандр — почти незаметно, став просто чуточку старше, обзаведясь несколькими морщинами и глубоким взглядом, в котором уже не так часто вспыхивал огонек наивного восхищения, а Цюрих — поглотив и перетасовав в себе старину и современность.

---

В каменных стенах уже не было ставней, витражей и мутных стекол, в них взгрызался всем своим бездушием обыкновенный пластик.

Пример спойлера

Величественные строения старины соседствовали с кубиками кофеен и бутиков, деревянные, наспех раскрашенные вывески сменились огромными цветными баннерами, сияющими логотипами и названиями брендов.

Дорогу то и дело взрезали стальные полосы трамвайных путей — разгадывать эту паутину порой тоже было достаточно увлекательно.

Он помнил его, когда Цюрих еще не обрел свое нынешнее имя, помнил звонкие голоса монастырских послушниц, веселые перебранки купцов, песчано-каменное побережье Лиммата, треск сгорающих хижин и перестук плотницких инструментов, возрождающих то, что было разрушено.

Старый город раскрывался  перед ним, приветствуя, как давнего друга. Они оба немного изменились, Леандр — почти незаметно, став просто чуточку старше, обзаведясь несколькими морщинами и глубоким взглядом, в котором уже не так часто вспыхивал огонек наивного восхищения, а Цюрих — поглотив и перетасовав в себе старину и современность.

В каменных стенах уже не было ставней, витражей и мутных стекол, в них взгрызался всем своим бездушием обыкновенный пластик.

Дорогу то и дело взрезали стальные полосы трамвайных путей — разгадывать эту паутину порой тоже было достаточно увлекательно.